Случилось так, что я, будучи еще маленьким ребенком, остался без родителей, без какой бы то ни было поддержки и опоры. Хотя была еще тетя, сестра отца. Но семья тети жила очень бедно. Нас осталось трое: я, тогда мне было пять лет, младший брат и младшая сестра. Всех нас отдельно друг от друга распределили по разным местам: младшего брата усыновила другая семья, сестру, в то время ей исполнился только год, определили в женский православный монастырь. Меня отправили в миссионерскую школу, где нужно было, и работать, и учиться. Днем я учился, а вечером, поужинав, оставался ночевать в школе, также выполнял кое-какие дела в церкви, иногда получал карманные деньги. Всего в школе обучалось около пятиста детей, у которых были свои семьи. Меня не покидало чувство одиночества.

Жизнь моя была скучна и монотонна. Но каждый вечер я слушал, как перезванивают церковные колокола, как поет церковный хор, и вскоре это стало моим единственным утешением в жизни. Годы шли. По мере того как я взрослел, под влиянием окружающих, я уже четко знал, как проходит воскресное богослужение. Мой уровень русского языка также заметно повышался. Видимо, суждено мне было стать православным.

Когда мне исполнилось лет семь-восемь, мне стали поручать мелкие дела в церкви. Священник и епископ были очень добры ко мне, часто угощали конфетами, сладостями. Мне дали не только православное имя, но и русское прозвище. «Помидор» – так прозвали меня в храме, потому что в детстве мое лицо было кругленьким и почти всегда красным. Епископ продолжал ласково звать меня Помидором даже тогда, когда я уже стал взрослым. В свободное время, епископ обучал меня грамоте, славянскому и русскому языкам, религиозным дисциплинам. В тот период в моей жизни я получил немало знаний, вместе с этим ушли из моей жизни скука и тоска. Несколько лет спустя, я мог свободно общаться на русском языке без акцента. Иногда, когда священник и епископ общались в церкви с китайскими верующими, меня просили переводить.

Одним из наиболее ярких впечатлений моего детства является Пасха, празднование которой каждый раз приносило мне огромную радость и незабываемые мгновения. Как сейчас помню, за несколько дней до Пасхи я с волнением ждал того дня, когда наступит праздник: вечером долго не мог уснуть, и каждое утро считал дни до его наступления. Время, как мне казалось, ползло очень медленно. Наконец, долгожданный день наступал. Ровно в полночь раздавался звон колоколов на башне, и, пронзив ночную мглу, плыл вдоль неба далеко-далеко. Живущие в окрестностях прихожане, услышав звон колоколов, один за другим тянулись в церковь на торжественную литургию. Затем епископ, священник, все священнослужители, а также прихожане, обнимая и целуя друг друга говорили «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!». У всех вокруг были радостные, счастливые лица, даже священник и епископ, у которых по обыкновению был строгий вид, приветливо кивали прихожанам, поздравляли всех с праздником, и с пожеланиями всего наилучшего дарили верующим крашенные яйца. Около трех часов ночи после окончания молебна начинался фейерверк, озарявший своим пестрым пламенем ночное небо. Прихожане и дети, все как один, восторженно его приветствовали. Церковь наполнялась атмосферой праздника. Священник и другие священнослужители раздавали детям заранее приготовленные угощения: конфеты, сладости, крашенные яйца. А дети, которые обучались при миссионерской школе, радостно бежали в школьную столовую, где на столах уже стояли куличи – приготовленное из муки, сливочного масла и сахара пирожное в форме цилиндра, разноцветные расписные яйца и другие сладости.

Тем, кто выполнял какую-либо работу в храме, выдавали красный конвертик с деньгами. На Пасху я всегда получал такой конверт. С полными от угощений карманами я возвращался к себе и ложился спать. Со следующего дня начинались каникулы. Целую неделю можно было отдыхать.

В Северной церкви царила атмосфера праздника. Двери храма для всех посетителей были открыты настежь. Некоторые китайцы с детьми заходили на территорию храма, с любопытством прогуливались по ней. Здесь величественные здания утопали в зелени – кустах сирени, персиковых деревьев. Территория примыкающая к Северной церкви весьма велика, она примерно равна площади парка «Чжуншань» в Шанхае. Весной там очень красиво, распускаются почки, в воздухе стоит пьянящий аромат цветущих деревьев. Иногда я знакомился с ребятами моего возраста, которые приходили туда погулять. Мы вместе играли до самого вечера. А как наставало время прощаться, мы договаривались встретиться снова на следующий праздник Пасхи.

Так незаметно пролетели детские годы. Когда мне исполнилось 15 лет, я покинул Пекин. К тому времени в религиозной общине произошли некоторые изменения. Из Пекина я переехал в Шанхай, где недолго работал в православном храме на улице Сянъян, пока этот храм не закрыли. Пришлось искать другую работу.

Сейчас мне уже много лет. Каждый раз, когда я вспоминаю о своем детстве, меня охватывает смешанное чувство горечи о своем сиротстве и радости от приобщения к Православию. В то же время, я понимаю, что у меня достаточно интересная судьба. Еще ребенком я имел возможность получить воспитание в русле русской православной традиции, ощутить влияние православной культуры.

Не так давно я был в Москве, и некоторое время посвятил учебе в Троице-Сергиевой лавре. Троице-Сергиевой лавра – это очень известное место в России. Читая молитву на старославянском языке, я замечал вокруг себя удивленные и в тоже время выражающие почтение взгляды прихожан. Невероятно! Китаец читает молитву на старославянском языке. Нередко ко мне подходили с вопросом, нет ли у меня в роду русских. Я прямо отвечал, что я чистокровный китаец. Мне кажется, что мое «выгодное» положение может оказать мне большую помощь в изучении восточных религиозных культур, и, возможно, когда-нибудь я смогу внести свой вклад в развитие культурных связей между Россией и Китаем.

Русский Клуб в Шанхае